Небольшая программка избегания депрессивных состояний
для начала, так или иначе, нужно заставить себя заниматься какой нибудь деятельностью - рутинной, механической, познавательной - неважно. главное, что бы она вошла в привычку. ("нервная дрожь" /"конь пинает землю"/ "руки чешутся"). на базе этой деятельности понемногу начнут проявляться контрасты по интересам, с тем большей глубиной, чем наиболее оптимальна для человека его основная рабочая нагрузка. при этом важно, что бы "интерес" лени/скуки воспринимался как мучительный и избегался бы сознанием как назойливая ноющая боль
сместив рабочую точку действия, процесс заполнения лакун просевших "дыр интересов" можно воспринимать как реализацию отдыха. "Уффф, наконец-то можно расслабиться и почитать про про физическую географию Индонезии или о излучении Хокинга керровских черных дыр". Примерно так накапливается множество нереализованных "потенциальных интересов", которые сознание пытается заполнить при малейшем удобном случае. этакая модифицированная интеллектуальная лень.
Таким образом все упирается в смещение рабочей точки в плане полезной(или не очень) деятельности. оплачиваемой работы, например. при этом всегда будет ощущаться недостаток свободного времени и такое вот своеобразное желание "отдохнуть"

ключевые моменты:

1.привычка работать, без которой сознание как бы без ... двигателя. или без тактового генератора, что ли
2.информационный профицит с противоинфляционным контроллером
3.крайне желательна социальная полезность, как сильнейший мотиватор. может прямо влиять на 2. для поиска нужной информации

как-то так ...

Впрочем это никак не учитывает глубину и патологичность некоторых психических процессов, в которых данный скрипт не функционален от слова совсем.
но для большинства сплинов, скук и прочей хандры - думаю, вполне можно обкатать

Когда мне плохо, я работаю, — сказал он. — Когда у меня неприятности, когда у меня хандра, когда мне скучно жить, — я сажусь работать. Наверное, существуют другие рецепты, но я их не знаю. Или они мне не помогают. Хочешь моего совета — пожалуйста: садись работать. Слава богу, таким людям, как мы с тобой, для работы ничего не нужно кроме карандаша и бумаги...

Появилась рабочая гипотеза о том, что форма сознательной деятельности у человека не является доминантной. Она хороша только как машина для решения поставленных задач, не больше. Сам же вектор поведения задают эмоции и физиология. Чем являлась бы сознательная деятельность человека, если б в ее основе не лежали всякие хотелки, тревоги, страхи и прочий детский сад? Терминалом в режиме ожидания. Выходит что упрощенной моделью сапиенса является обезьяна инстинктов, набирающая команды компьютеру сознания.
Интерполируя дальше, можно представить, как некий Василий из Мухосранска, погрязнув в стопицотом сетевом сраче, уже является (вместе со своим компьютером) элементом какой-то более продвинутой информационной-организационной сущности, о которой он даже не подозревает

… я понуро сидел, уставившись на свои руки на самом дне океана зноя. Мысли, медленно перекатываясь, распадались в голове на идиомы, слова и буквы, превращаясь в запутанный нечленораздельный бред. Треклятое солнце, вечно висящее в зените, пыталось уничтожить все, что видит, затапливая потом и сжигая время …
Не могу вспомнить, с чего все началось. С той сумбурной весны, когда условия работы становились все более невыносимыми, когда нервное истощение просто стирало то немногое, что от меня еще оставалось. То острое нежелание контактировать с окружающими, доставшими своей ежедневной назойливостью и рутиной. Или опасность войны, которая стояла на пороге, стучалась в двери, заставляла ежеминутно прислушиваться ко всему, параноидально сводя с ума. Или, потерявшееся во тьме веков, начало опустошения после эпичного фэйла в личной жиз ... Не знаю, не знаю.
Весна? Если так, то в этот размытый диапазон времени вылилось все – и стресс, и депрессия, и угроза войны. Ведь казалось, что военная интервенция неизбежна, и что это произойдет буквально СЕЙЧАС! Скрученная пружина до предела сжималась, и казалось, что будущее не оставляет ни малейшего шанса на существование. Стресс ежедневно грозил выплеснуть лавину эмоций, необратимых поступков и потенциального самоуничтожения.
Чем я так себя довел? Тоже не знаю. Всем сразу, видимо. Социопатией, мизантропией, вечной маскировкой поведения, отсутствием элементарной разрядки … Я представлял, как в глубине сознания нарастает мрачный и тяжелый бунт против доставшей личности. И он был тем страшнее, чем более осознавались костные инерционные причины, его породившие.
От этой беспросветности переставали спасать даже физические нагрузки, ранее относительно успешно снимавшие ментальное напряжение. Все сильнее в мозгах стучала мысль – ЗАЧЕМ ЭТО ВСЕ?. Постепенно возникали очертания грандиозного тупика с обрывом в бездну, в которую ежеминутно подталкивала непрекращающаяся суета вокруг.
В институте сказали, что поможет лишь кардинальная смена принципов, неизбежно приводившая к разрушению моей личности …
Но постепенно напряжение прекращало свой рост, растворяясь в череде дней. Контакты сводились к минимуму, работа становилась менее хлопотной, нагрузка спала. Стресс, в один прекрасный день улетучился как дурной сон. Понемногу утих и ужас войны, которая посверкала молниями на горизонте, погремела и исчезла, как несостоявшаяся гроза. Нервы еще гудели как перетянутые струны, а разрядка наполняла мышцы болючей молочной кислотой. Я стоял, как после гонки – запыхавшийся, насквозь мокрый от пота. Дыхание еще заходилось, я глотал воздух как рыба, но было ясно – пронесло! … Даже не верилось. ПРОНЕСЛО! ПРОНЕСЛО! Время ликовать и радоваться. Только вот настроение как-то не появлялось …
Не сразу я заметил растущее равнодушие ко всему. День изо дня ничего не волновало, не вдохновляло, не радовало. Можно было спать, есть, развлекаться. Нормально. Потом – в достатке. Затем – неограниченно. Стало плевать на себя, на возможные цели, поступки. Иногда я понимал, что целые недели улетали не оставляя ни следа. Я не мог отличить той недели от этой, прошлого вторника от этой пятницы, утро от вечера.
Однажды я перестал различать людей. То есть они были все на одно лицо. Одинаковые. Одинаково вели себя, одинаково ходили. Улыбались одинаково. Говорили общими фразами, постепенно затихая. Потом и вовсе говорить перестали. На раскаленных улицах со статичными декорациями медленно перемещались лишь безмолвные манекены …
Я постепенно осознавал, что мне трудно заставить себя делать элементарные вещи. Занимательное ранее поглощение знаний прекратилось. И как я ни заставлял себя прочитать что либо, буквально на второй же странице проваливался в сон. Не хотелось ни учить, не работать, ни есть … - даже передвигаться было лень. Заволакивало все до странности знакомая мысль – ЗАЧЕМ ЭТО ВСЕ?. Когда-то раньше она мелькала в голове. Но когда? В связи с чем? Не помню …
Сейчас, во время небольшого просветления, я осознал себя сидящим во дворе, уставившись на руки. Я не помнил как я сюда попал, и что до этого делал. ЗАЧЕМ ПОМНИТЬ? Тягучий мед потек по мозгам, застревая и едва барахтаясь потоком мыслей.
Солнце жарило вовсю, пот стекал на лицо по спутанным волосам. Я посмотрел на застывшее солнце и снова предался спонтанным и полубредовым размышлениям, переворачивая глыбы скользких вопросительных интонаций, поминутно оскальзываясь и падая. Откуда то из недр памяти всплыло смутное воспоминание: « Господи, дай же мне наконец стабильность, ну сколько можно уже …» . Стабильность? Я поглядел на солнце. Оно стабильно торчало в зените и не двигалось. Вообще. Несколько часов (или дней!) висело и даже не думало двинуться с места. Я ошалело оглянулся. Все вокруг застыло как остановленный фильм, беззвучно исчерпав последний актив на динамику. Боже, дай же нам стабильность …

Тихое шипение, зародившееся в знойном безмолвии, перешло в сильный треск. Все вокруг начало с натужным скрипом поворачиваться. Черная полоса перечеркнула мир и он рухнул во мрак с громоподобным взрывом …
… Неведомая сила перевернула, ахнула о что-то твердое, погрузив все в облако пыли. Слух отказал. Зрение тоже. Лишь спустя некоторое время, можно было разглядеть серое небо через разрушенную стену.
… Вокруг простиралось покрытое воронками поле, затянутое проплешинами дыма. Рядом, что-то опять взорвалось, приложив лицом в грязь. И сквозь звон в ушах все явственнее слышался нарастающий свист пикирующей с зенита мины …